Вечером они пили чай на квартире генерала, настроение у всех было такое, что даже Крячко не заикнулся о том, что, если трое старых друзей собираются вместе и, кроме чая, ничего не пьют, значит, они больны неизлечимо.
Хозяйка, как обычно, поцеловала «мальчиков» и бесшумно исчезла. Орлов, не любивший откладывать неприятный разговор, привычно сложил губы дудочкой, скосил глаза на собственный нос, огладил уже морщинистое лицо пятерней и сказал:
— Вот так, парни, двум богам не служат. Я к вам собирался пристегнуться, потому сначала помогал, даже прикрывал, но раз в рядах краснознаменной остался, значит, будем жить по протоколу. Генерал Орлов — начальник главка, вы — бывшие менты, а ныне служащие коммерческих структур. Ясно?
Гуров пожал плечами, а Крячко с невинным выражением лица сказал:
— Господин генерал, вразумите, не пойму.
— Станислав! — оборвал Орлов. — Тебе в актеры следовало определиться.
— Я абсолютно серьезно, Петр Николаевич. — Крячко набычился, глядел упрямо. — То вас под микитки и на пенсию спроваживают, теперь к сердцу прижимают. Не пойму, к чему бы такой маневр?
— Некоторых высокопоставленных господ интересуют ваши изыскания. Пока Орлов служит, ему можно приказать, станет пенсионером — какой с него спрос? — Орлов сложил фигу. — Только мне на ихние фортели плевать. России, людям нужны честные, хорошо обученные менты, а их мало осталось. Я уйду, станет еще меньше. Пока дают служить, я буду служить. Ясно?
Гуров снова промолчал, а Крячко опять не выдержал:
— Значит, мы вроде как дезертиры?
— Каждый живет своим умом. И ты, Станислав, мне не ровня. Ты молодой, жизнь впереди, еще набьешь и настреляешься всласть, а я колею сменить не могу. — Орлов взглянул на Гурова настороженно, упорное молчание друга беспокоило генерала. — Чего молчишь, Лев Иванович?
— Сказать нечего. — Гуров пожал плечами. — Если господин генерал ко мне по имени-отчеству обращается, значит, дело мое труба.
— Ну, хватит словоблудия, — Орлов хлопнул по столу ладонью. — Довожу до вашего сведения, что контейнеры с мебелью, отправленные фирмой «Стоик», были таможенной службой тщательно досмотрены, никакого наркотика либо иного криминала не обнаружено.
— Мы солидная фирма, — пробормотал Крячко, повернулся к Гурову, который на сообщение никак не реагировал, смотрел невозмутимо на хозяина. — Неужели ты угадал, чертов гений? — возмутился Станислав. — Так радуйся, улыбнись пренебрежительно.
— Чему? — Гуров привычно пожал плечами. — Теперь это не наша работа. Хорошо, конечно, чужой груз не давит. Существует Управление по борьбе с коррупцией и масса иных подразделений и служб, которые должны работать по данному делу.
— По какому делу? — спросил устало Орлов. — Нет никакого дела, есть твои предположения, высказанные в частном разговоре.
— Верно, Петр Николаевич, — Гуров кивнул. — Нам больше всех надо? Везут через Россию наркотики, ну и пусть везут. Известно, не пойман — не вор. А предположения частного сыщика к делу не подошьешь, ходу им не дашь, и я говорю не с издевкой, а с полным пониманием профессионала. Если даже я изложу свои соображения на бумаге, а ты положишь эти бумаги на стол министра, результата не будет. В лучшем случае создадут очередную комиссию, которая ознакомится, растреплется, результат нетрудно предсказать. Никого не выявят, не изобличат, не осудят, мафия «красную дорогу белой смерти» временно перекроет, проложит новую. Тем более что мы столкнулись не с дорогой, а лишь с тропиночкой.
— Все верно, — согласился Орлов. — И ты держи свои соображения при себе, потому как пользы от них никакой, а неприятностей не оберешься. И я это говорю не как генерал, чиновник и службист, а как человек немолодой, повидавший и твой друг. Могу пояснить.
— Извини, Петр, нет смысла, — перебил Гуров.
— Нет уж, парень, это ты меня извини и наберись терпения. Сегодня мы должны сказать друг другу все открытым текстом. Завтра у нас не будет времени, дела придавят, жизнь завертит, от недоговоренности червь сомнения останется. Через несколько дней нас на откровенный разговор на аркане не вытащишь.
— Ты старший. — Гуров отодвинулся от стола, вытянул ноги, расслабился, всем видом демонстрируя покорность и терпение.
Крячко, наоборот, уперся локтями в стол, подпер ладонями голову.
— Гуров высказал предположение, что наркотик не идет через «Стоик», лишь поступает туда из Вьетнама, затем изымается и далее следует путем нам неизвестным. На сегодня мы получили подтверждение, что в контейнерах с мебелью наркотик отсутствует.
— Значит, Гуров прав, наркотик в Москве изымается, — сказал Крячко.
— Ничего не значит, так как не доказано, что он в Москву вообще поступает, — возразил Орлов. — Как сыщик, я на девяносто процентов убежден, что поступает. Иначе не объяснить убийств и всего прессинга, который оказывают на вас неведомые силы.
— Непонятен интерес больших людей к нашей скромной персоне, — добавил Крячко.
— Тут не твой стадион и не лезь. — Орлов начинал раздражаться. — Ты мыслишь как обыкновенный мент: коли человек лезет, значит, либо его подталкивают, либо он сам замазан. Я не большой знаток ихней психологии, но давно понял — людьми наверху руководят подчас самые неожиданные вещи. Элементарное любопытство, которое можно удовлетворить, используя свое высокое положение. — Он загнул палец. — Стремление оказаться на виду, если история получит резонанс. — Генерал загнул второй палец. — Наконец, искреннее желание помочь.
— А скальпель у хирурга не отнимают? — вновь не удержался Крячко. — Хирургу во время операции тоже помощь требуется.
— Гуров, приведи своего малого в порядок! — рявкнул Орлов.
— Петр, за круглым столом нет крайних, — улыбнулся Гуров. — Ты вроде как оправдываешься, пытаешься объяснить, что не каждый министр — дурак. Мы тебе верим, хотя ты и малоубедителен.
— Потому что меня сбивают.
— Извини, — Гуров развел руками и «строго» взглянул на Крячко.
— Можно говорить до утра, ясно одно: реальных шансов вытянуть цепочку наркомафии сейчас нет. Цепочку можно обрубить в двух местах: на восточной таможне и выявив убийцу, который наверняка связан с мафией. Перекрыть дорогу с Востока распоряжусь я, а убийцу Байкова установите вы, господа сыщики.
— Ты серьезно? — поинтересовался Гуров. — Я тебя, Петр, люблю и абсолютно тебе верю. Будь на твоем месте другой, я бы не сомневался: пообещали вторую генеральскую звезду, иные блага, лишь бы замять дело. Таможня обнаруживает наркотик? Его изымают постоянно. В следующий раз его пошлют не в мебели, а в куклах или велосипедных шинах, и все дела. Допустим, мы установим убийцу, найдем доказательства, человека осудят. Но мы отсечем его от наркотиков, главное, от высокопоставленного лица, который переправляет наркотик в Европу. Через месяц или два другая пешка передаст товар, и все встанет на свои места.
— А почему обязательно высокопоставленный чиновник? — тихо спросил Орлов. — Может, из Москвы в Европу наркотик путешествует в матрешках или клизмах.
— Потому что шило на мыло не меняют, — ответил Гуров. — Вытаскивать дорогостоящий товар из одной полости, чтобы спрятать в другую? Нет, у мафии из Москвы есть безопасный канал, который любой дотошный таможенник тронуть не может. А такой канал, кроме диппочты, только человек соответствующего положения. И этого человека мафия бережет как зеницу ока. И путь к данному человеку только через убийцу, которого ты предлагаешь выявить и взять лишь за убийство. На месте министра я бы такому генералу не одну звезду подбросил, а сразу две!
— Вот и молодец! — Орлов рассмеялся, ткнул пальцем Гурова в грудь. — А ты, парень, говорил, нечего слова тратить, мы умные и так понимаем. Вот так бы вы и ушли, без сказанного вслух. Прошло бы время, все дерьмо, что ты сейчас на стол вывалил, всплыло бы в твоем нутре. И вы, молокососы, подумали бы, мол, был сыщик Орлов, жил честно, а в конце пути устал и скурвился. Ну?
Гуров смутился, заглянул в пустую чашку, достал из кармана сигареты. Крячко заерзал, открыл было рот. Орлов махнул рукой.
— Заткнись, Станислав! Хорошо, мы это говно со стола убрали, комнату проветрили! Теперь ты, гений, скажи, как в подобной ситуации поступают принципиальные, неподкупные мужчины?
— Не знаю. — Гуров подошел к окну, открыл форточку и закурил.
— Не знаешь? Так чего ты мне мозги полощешь? Критиков у нас дополна, фракции, партии, Дума! Ты мне конкретный, главное, реализуемый план предлагай!
— Можно? — Крячко, словно школьник, поднял руку.
Орлов было отмахнулся, затем кивнул:
— Валяй.
— Петр Николаевич, сейчас не время мыслить вселенскими масштабами. Гуров молчит, гордыня заела, а ему персонального киллера выслали. И он уже под нашими окнами разгуливает.
